Спасибо, Владимир Ланцберг

...А тому, кто родился с головой, 
нет ни праздников, ни буден!..
Щиплет Гамлет ромашку: быть - не быть, 
тоже вроде бы учен.
Со своими, не чьими ж там-нибудь 
головами бьются лю-ю-юди,
Бьются насмерть, ну а если и на жизнь, 
на какую, дело в чем.


Эта, одна из моих любимейших песенок Ланцберга, и вообще любимейших песенок. Из тех, что помогают жить, а, может, даже и спасают.
Удивительно, что мы все-таки встречаемся в жизни - познакомились в «Комсомолке», еще в те времена, когда это была «свободная» газета, то есть до 90-х. Он приехал в Москву, зашел в редакцию к своему другу, и уже тогда я знала несколько великих имен, и, безусловно, Ланцберг - это было одно из них. Поэтому человек в легкой куртке промозглым московским октябрем был инопланетянином среди той журналистской суеты. Меня ему представили! Я чуть не провалилась под землю (кто я?), а он сразу начал рассказывать про Туапсе, откуда приехал (потому и легкая куртка), и так, словно мы сто лет знакомы, и, не перебивай, это важно, и, как ты думаешь?, а, интересно, надо обмозговать, - все это сумасшедшим полетом. Через несколько лет, когда я жила уже в Самаре, мне поручили совершеннейшую аферу по тем временам - изготовить журнал, в котором будет что-то про моду, что-то про книжки, что-то про селебритиз, в общем, журнал Vogue тогда в России не выходил)) И моя журналистка предлагает мне в качестве героя - кого бы вы думали. Ланцберга!.. Ну нет, невозможно, но - нет, возможно, - я долго не размышляла: если бы вы знали, какое это удовольствие - с ним поговорить. Он сам пришел в редакцию. В те времена в стране было плохо со всем - то есть ничего не было (кто сейчас поверит!). В том числе и с электричеством. То есть его тоже не было)) ...Зима, или ее начало. На улице - стужа, в моем кабинете - ледяной воздух, горячий чай не дымится уже через минуту. Но был конньяк, который мы не стали пить почему-то (правда, не помню). И несколько часов огромного программного для меня лично разговора, из которого получилось совсем небольшое интервью в этот почти гламурный журнал, хотя тогда в языке еще не было этого слова. И был портрет, конечно, как же без портрета. Сделанный прямо в редакции в чем, как говорится, пришел - в свитере и джинсах, в смешных очках.
Прошло довольно много лет. И вот снова я вижу афиши, Владимир Ланцберг, один концерт. Мчусь туда, конечно, без билета, его не купить, но я заручаюсь компанией друга, который свой в самарском бард-клубе (скажи, что ты его знаешь, да он меня, конечно, не узнает, попробую провести, но не обещаю)...  Я не успеваю взяться за огромную ручку тяжелой входной двери, как дверь раскрывается и на улицу выходит Ланцберг. Видит меня. Сразу же берет меня за руку. Пойдем. У меня нет билета. Пойдем. Мы идем по залу, и он продолжает вести меня за руку, как ребенка, и подводит прямо к сцене, у которой стоит худенькая женщина в вязаном платье. Говорит: «Знакомься, это Лена, редактор журнала, в котором я рекламировал свитер Саратовской трикотажной фабрики»...
Он умер 29 сентября 2005 года, и конечно, я не помню этой даты. Сегодня я о нем подумала потому, что мне никак не удается сделать одно очень важное дело. Не получается, дура я какая-то. Ну что я могу себе сказать? Как помочь? А вот так. «Не спеши трубить отбой, ты дорогу до конца не прошагал». Его слова. «Нет удач без неудач, нету легких побед, так чего ж ты опечалился, чудак?»
Ищу, конечно, Ланцберга в интернете, там, где всегда его можно найти - живого-здорового, молодого-веселого, и узнаю, что сентябрь - это время его памяти. Получается, что снова он мне навстречу дверь открыл ровно тогда, когда я взялась за ручку с другой стороны.